Гонения на Церковь Христову в  первые века Христианства

Гонения на Церковь во все времена – это неприятие, отторжение от себя чужеродного, чуждого в корне, в самой сути, крайнее непримирение и нетерпение миром христианства. Никакая другая религия (или даже философская система) не претерпела таких гонений, чтобы при этом самой не воспринять изменений или отклонений от первоначального своего учения. Гонения первых веков могут свидетельствовать и о том, что «начала и власти» тьмы века сего не остались равнодушны к Новому Завету, и даже очень… но остались бессильны.

Христианство – религия не естественная.[1] Религия в своем точном, исходном, не сегодняшнем значении, не может быть ес­тественной, так как истинная религия – одна, истинно свя­зывающая людей с Богом, возводящая людей к Богу, по другому – возвращающая их к Нему. Само слово «религия» - слово латинское, и его можно разобрать на составляющие его слова. Так приставка «ре-» имеет значение обратного, возвратного действия. Как, например: ре-ставрация, ре-кон­струкция и т.п.[2]. А оставшаяся часть является латинским словом legare – связываю, соединяю – отсюда и конструк­тор Lego, и выражение “легальный” т.е. связанный с законом, законный. Так что в буквальном смысле слово религия означает возвращение когда-то утерянной связи – связи с Богом.[3] Из этого определения можно понять, что ни одна из существующих “религий” не имеет право так называться.[4] В истинной религии действует не человек, Бог. Человек не может сам, без Бога восстановить эту утерянную связь. Человеку нужен Бог. Человек “задыхается” без Бога. Человек, как водолаз, обрезавший себе доступ воздуха. Он не может сам спастись. И ему не помогут ни воспоминания о воздухе, ни символы воздуха, ни просто прощение сверху. Так и в мире. Нам нужно было не просто прощение,[5] а спасение, исцеление от смертельной болезни. Бог Сам пришел и спас нас[6], “язвою Его мы исцелехом” (Ис. 54:5) (именно исцелели, а не просто прощены – дело не в “злопамятстве”[7] Бога, а в исцелении во Христе, втором Адаме, нашей извращенной природы[8]) соединился с нами[9], дал нам Себя. С нами Бог.

Христианство не выросло, оказывается, естественным путем, из естественных человеческих надежд, стремлений, религиозных исканий. Нет, оно утвердило что-то такое, что явилось для людского взора безумием, абсурдом. И победа христианства могла быть только в одном случае если было дано действительно сверхъестественное откровение. Для многих это остается безумием до сих пор. Так и язычники представляли себе христианство абсурдным: разве не безумие – проповедовать Спасителя мира, распятого как разбойника, как негодяя, среди двух негодяев? Апостол Павел великолепно это понимал, когда сказал, что “мы проповедуем Христа распятого – иудеям соблазн …” Почему соблазн? Они ждали Мессию, покорителя мира. “… а еллинам безумие”. Еще бы преступник – Спаситель мира! Какой это Спаситель мира? Что Он сделал, скажите: от смерти свободил? Но все умирают. Накормил? Пять тысяч и только. А всех прочих? Даже свой народ еврейский оставил, и в каком положении – в покоренном положении у Рима! Рабства даже не отменил, и это – Спаситель? “Естественные” чаяния народа коренным образом расходились с христианством. Поэтому очевидно, что христианство – религия богозданная, нерукотворенная.

Римская Империя - правовое государство, и в нем не преследовали ни философов (как бы их взгляды не отличались от императорских), ни иноземные секты (культ персидского Митры был весьма популярен в римской элите), ни народы, верующие не по римски.  Даже евреи, считавшие языческих (следовательно и римских) богов за демонов, не подвергались религиозным преследованиям. По признанию еврейского историка, "римляне никогда никого, кроме христиан, не подвергали преследованиям по религиозным причинам"[10].

По свидетельству церковного историка Евсевия, по обычаю, укоренившемуся в римской империи, областные правители доносили о всех новостях императору, чтобы ничто не ускользало от его глаза. Пилат сообщил императору Тиверию, что по всей Палестине идет молва о Воскресении Спасителя нашего, Иисуса, что ему известны и другие Его чудеса и что в Него, воскресшего из мертвых, многие уже уверовали как в Бога.[11] Тиверий доложил сенату, который отверг это известие, под тем предлогом, что он не занимался предварительно его рассмотрением: по закону никто не мог быть признан у римлян богом иначе, как по голосованию и декрету сената. Тиверий остался при своем мнении и угрожал смертью тем, кто доносил на христиан. Небесный промысл заронил в него эту мысль с особой целью, чтобы Евангельское слово вначале беспрепятственно прошло по всей земле.[12]

После Тиверия власть получил Гай (Калигула 37-41), который по Евсевию «много и над многими по-разному издевался, в особенности над иудейским племенем». «Стоит обратить внимание, что тот самый Пилат, живший во времена Спасителя, впал, по преданию, при императоре Гае в такие беды, что вынужден был покончить с собой и собственной рукой наказать себя: Божий суд, по-видимому, не замедлил настигнуть его. Это рассказывают греческие писатели, отмечавшие Олимпиады и события, происшедшие в каждую из них».[13]

После Гая, императором стал Клавдий (41-54), при котором вся земля страдала от голода (об этом рассказывали и писатели, далекие от христианского учения). Исполнилось упоминаемое в Деяниях предсказание пророка Агава о голоде, который будет по всей земле. На празднике Пасхи в Иерусалиме произошло такое восстание и такой мятеж, что из иудеев, силой пробивавшихся к выходу из храма, тридцать тысяч погибло, будучи растоптано, - пишет Евсевий.[14] Праздник обернулся горем для всего народа и плачем для каждого дома. Так рассказывает слово в слово Иосиф Флавий.[15] В это время был убит Иаков Зеведеев, брат Иоанна. Евсевий цитирует в своей книге Климента, который в 7-й книге своих «Очерков» свидетельствует, что человек, приведший на суд Иакова, видя, как тот свидетельствует о своей вере, был потрясен, и заявил, что он тоже христианин.   «И вот повели их обоих на казнь, и по дороге тот решил попросить прощения у Иакова. Последний, немного подумав, сказал: «Мир тебе» и поцеловал его. Обоих обезглавили одновременно».[16]

После Клавдия императором стал Нерон (54-68). Любитель театральных зрелищ, он сам принимал в них участие, и для пущего эффекта сжег половину Рима, обвинив, конечно, в этом христиан. Так как в народе уже сложилось мнение о христианах как о чем-то очень нехорошем, он (т.е. народ) поверил клевете, и началось и правительственное, и народное гонение христиан. В это гонение пострадало великое множество христиан. По отзыву Тацита, христиан «обвиняли не столько в поджигательстве, сколько в ненависти к человеческому роду».[17] Многие из них претерпели ужасные мучения, пока не были замучены до смерти. Их одевали в шкуры зверей и травили собаками, распинали на крестах, обливали горючими веществами и сожигали по ночам вместо факелов для освещения садов Нерона. Гонение при Нероне, начавшееся в 65 году продолжалось до 68 года, когда сам император самоубийством не положил ему конец. В это время пострадали в Риме апостолы Петр и Павел.[18]

По свидетельству Иосифа Флавия, в это время в Иерусалиме появился особый вид разбойников, которые, по его словам, среди бела дня и в центре города убивали неугодных себе. Особенно во время праздников вмешивались в толпу и, пряча под одеждой короткие мечи, пронзали ими свою жертву. Когда убитые падали, они присоединялись к негодующей толпе. Почтенная внешность делала их неуязвимыми. Сначала они убили первосвященника Ионафана, после него ежедневно убивали многих. Тяжелее этих бедствий был страх: каждый, словно на войне, ожидал смерти.[19]

В это время в Иерусалиме был убит Иаков Праведный, брат Господень. Праведным его считали даже иудеи, и среди народа он имел очень большой авторитет. Начальники, решив этим авторитетом воспользоваться, возвели его на крыло храма, и потребовали, чтобы он пред всем народом отрекся от веры во Христа. После того, как он исповедовал  свою веру, его сбросили на землю, и начали побивать камнями. Сброшенный вниз, он не умер, но, повернувшись, стал на колени, говоря: «Господи Боже, Отче! Молю Тебя, отпусти им, ибо не знают что делают». Когда в него так бросали камнями, один из священников и сыновей Рехава, сына Рехавима, закричал: «Остановитесь! Что вы делаете!? Молится за вас праведник!»[20] Кто-то из них, какой-то суконщик, ударил праведника по голове скалкой, употребляемой в его деле. Иаков мученически скончался.

Вскоре последовала осада и разрушение Иерусалима, и множество великих бедствий обрушилось на еврейский народ, причиной чему разумные из иудеев сочли это убийство. Вот свидетельство еврейского историка: «Это случилось с иудеями в наказание за Иакова Праведного, брата Иисуса, называемого Христом, ибо его, человека праведнейшего, убили».[21] Прокуратор Иудеи Фест (60-62) в это время скончался. В стране вспыхнуло восстание, были безначалие и беспорядок, чем пользовались все кому не лень. Умер также и Нерон. Веспасиан, ведший войну с восставшими отправился в Рим, оставив свои дела Титу.

Непосредственно перед восстанием и осадой Иерусалима христиане покинули город и поселились в Перее, в городе Пелле. Божий суд постиг иудеев. На праздник Пасхи в Иерусалим  собралось около трех миллионов людей,[22] которые и оказались заперты, как в темнице.[23]

Вот как об этом пишет Иосиф: «Богатому остаться в городе означало погибнуть, – его убивали ради его богатства, под предлогом его побега к врагу. Вместе с голодом возрастало безумство мятежников. Хлеба нигде не было видно. Мятежники врывались в дома и перерывали все, найдя – избивали, ничего не найдя – пытали. Не щадили никого, еду чуть ли не выдавливали из горла. Запертые двери дома были признаком того, что там едят, – туда сразу же вламывались и отбирали все. Измышлялись страшные пытки. Хорошо было если не убивали ограбленного. Город был полон трупного зловония. Груды трупов на крышах домов и на улицах. Разбойники испытывали мечи на трупах и на еще живых людях. Умолявших помочь им рукой и мечом оставляли в добычу голоду. Мятежники, не вынося зловония, повелели сбрасывать трупы со стен во рвы. Тит, обходя город, увидел, что рвы полны гниющих тел, застонал и, простерши руки, призвав Бога свидетелем, воскликнул: «Не мной совершено это»[24]. Были и случаи каннибализма. Иосиф Флавий повествует о женщине съевшей собственного младенца. Ворвавшиеся на запах страшного жареного мяса мятежники остолбенели. Ужас и смятение охватили их. Они единственный раз струсили – ушли, трепеща, оставив матери эту – трудно назвать – пищу. Живые завидовали мертвым. Так поплатились иудеи за свое бесчестие над Помазанником Божиим».[25]

При преемниках Нерона Веспасиане (69-79) и Тите (79-81) на христиан гонений не было.

При Домициане (81-96) пострадал св. Антипа, еп. Пергамский. Был мучен св. Иоанн Богослов, но видя бесполезность мучений (ибо святой остался невредим) сослан императором на о. Патмос. Также Домициан предпринимал попытки уничтожения всех из рода Давидова. Тертуллиан так писал о Домициане: «Попытался он делать то же самое, унаследовав нечто от нероновой жестокости, но, думаю, имея долю здравого смысла, скоро остановился, возвратив и тех, кого изгнал».[26]

Однако Иоанн Богослов вернулся из ссылки уже при императоре Нерве (96-98), который возвратил всех из ссылки и боролся с доносами. Со смертью этого императора заканчивается первый период гонений, характеризующийся тем, что преследования были в основном народного характера, исходили не от государства, императоры пока не различали христианство от религии евреев – считали его сектой иудаизма.

Второй период гонений простирается на 150 лет - от императора Траяна (98 –117) приемника Нервы, до императора Декия Траяна (249–251). Этот период характеризуется тем, что христианство объявляется религией недозволенной, за одно имя «христианин», доказанное на суде, выносился смертный приговор. В этом периоде особо сильными гонения были при лучших, в мирском понятии, императорах: Траяна, Марка Аврелия (161-180) и Септимия Севера (196-211).[27] Особенно интересно то, что при императоре Адриане (117-138) выступают первые защитники христианства. Появляются апологии Кодрата и Аристида – немного повлиявшие на императора, который все-таки начал обуздывать неистовства толпы против христиан.

С правления Декия Траяна (249-251) – начинается третий период, в котором уже государство, в лице императоров, преследует цель полного уничтожения и искоренения христианства, так как видит в его быстром распространении угрозу своим древним языческим обычаям. Это гонение продолжается до принятия Константином Великим в 313 году Миланского эдикта, провозгласившем христианство государственной религией. В этот период особенно ожесточенные гонения против христиан были от императоров Декия и Диоклетиана (284-305).[28]

Откуда такая ненависть - причем не у худших, а у лучших римских императоров, (одним из самых ревностных гонителей на христиан оказался философ на троне - Марк Аврелий). Причина в самих христианах.

Мч. Татиана пострадала при императоре Александре Севере. Мать императора Юлия Маммея - была христианкой. Александр сам считал себя христианином, в его домашней молельне стояло изображение Христа (наряду с изображениями Авраама, Орфея, Апполония).[29] Но настоящую христианку он предал пыткам. Именно за отказ поместить Христа "среди" других богов. Татьяна была убита императором "христианином" за отказ от "веротерпимости".

Уклонение  христиан от поклонения "отечественным" богам воспринималось как угроза для всего общества. А вдруг боги прогневаются за то, что их не чтут? "Когда гражданину поручалась общественная должность - ее занятию предшествовал допрос, исполняет ли он обязанности своего культа, чтит ли могилы своих предков. Этот допрос вызывался опасением, как бы, в случае его нерадения, гнев богов не отразился и на успехе той государственной деятельности, которая была ему вверена.[30] Христиан же называли "атеистами", безбожниками - за их отказ чтить олимпийцев, обвиняли в каннибализме – за тайные ночные собрания, и из-за незнания того, что на них происходило. И понятно, что происходившие бедствия толпа приписывала "нечестивым христианам" и кричала: " Христиан - львам!".

Иудеи как-то смогли договориться с властями - и их не трогали. Какой бы странной не казалась язычникам религия евреев - религиозных гонений на иудаизм в Римской империи не было. Да, иерусалимский храм был разрушен римлянами, но при подавлении восстания в Палестине. Акция политического устрашения и возмездия за восстание все-таки не есть религиозное гонение. До восстания - согласно рассказу Флавия, "римские императоры во все времена окружали храм почетом и умножали его сокровища"[31].  С точки зрения язычников религия иудеев была хоть и странной, но понятной: иудеи, казалось им, чтут местного бога Палестины, чтут своего племенного божка - и это вполне законно. Хотя иудеи не почитают наших богов - но их бог все же имеет свою землю и, значит, входит во вселенскую номенклатуру Ваалов. - Поэтому Иегова автоматически становился как бы одним из божественных покровителей имперского благополучия. Иногда раздражение римлян вызывал иудейский прозелитизм среди язычников - но просто за верность своей национальной религии  иудеи никогда не притеснялись.

А у Бога христиан земли-то и было всего - клочок почвы под Его распятием… И кроме того, в то время, как иудаизм мог выжить без прозелитизма, сохраняясь лишь в семейном кругу, христианство, порвавшее с иудейской средой и обязанное возвещать Евангелие "во свидетельство всем народам" не могло существовать без прозелитизма. Апостолы не могли просто между собой обсуждать евангельские события. Они были посланы рассказать о них всем - и иудеям и язычникам. И очень скоро выяснилось, что те и другие видят в христианстве угрозу своим национальным традициям.

Сначала римские власти видели в христианстве лишь обычных иудейских миссионеров. Но очень скоро сами иудеи рассеяли это ошибочное мнение языческих властей, и пояснили, что христианских проповедников не следует путать с правоверными иудеями. В течение многих десятилетий иудеи с легким сердцем доносили римлянам на "смутьянов и еретиков" - христиан. Тем самым они, с одной стороны, свидетельствовали властям о своей лояльности, с другой - боролись с "ересью", возникшей в их собственной религии. Лишь много позднее (по сути только в конце II в., во втором периоде гонений) инициатива гонений на христиан стала исходить прежде всего от самих императорских властей, а не от иудейских общин.

Именно эти события сформировали антииудейский фон христианского мышления (а отнюдь не Евангельский рассказ о распятии Христа иудеями, на чем акцентировали свое внимание проповедники и исследователи антисемитизма XIX - XX вв.)[32].

Так вот, когда поступал донос на христианина в римскую администрацию, дело должно быть проведено до судебного разбирательства даже при личном нежелании того или иного благородного чиновника марать руки христианской кровью. Непосредственно христиан обычно обвиняли  в нарушении закона об оскорблении царского достоинства. Логика понятна: если христианин считает религию Олимпа ложной религией, а именно богам Олимпа поклоняется император, значит, христианин считает императора демонопоклонником. Кроме того, христиане имели дерзость не верить в божественность императорской генеалогии (цезарь производил свой род прямо от Венеры).[33]

 Вот свидетельство одних из древних мученических актов нач. II в.: Власти постановили св. Поликарпа Смирнского казнить через сожжение. Когда об этом было объявлено, " толпы людей неожиданно стали собирать дрова и хворост из мастерских и терм, в чем  с особенною ревностью помогали иудеи, по своему обыкновению".[34]

Языческий суд предлагал христианам до боли знакомые нам отговорки: " только словом произнеси отречение, а в душе имей веру, какую хочешь, " без сомнения же, Бог внемлет не языку, но мысли говорящего. Так можно будет и судью смягчить и Бога умилостивить "- так св. Василий Великий передает увещания палачей к муч. Гордию.[35]

Итак, именно отказ апостолов и их последователей признать наравне с Евангелием правоту язычества, привел их к казни. Язычество предложило христианам компромисс с собою - в виде гностицизма. Церковь отказалась. И тогда, по точному выражению В. Болотова, "язычество прибегло к гонениям, требуя компромисса".[36]

Мученичество христиан заставило язычников задуматься: " оказывается, что-то такое есть в мире религии, что нам незнакомо… Почему эти христиане так любят своего Христа? Мы же за свою Астарту не умираем[37]… Кровь мучеников действительно стала семенем Церкви.

Жизнь христиан столь тесно была связана с причастием, что ради него они были готовы умирать. В гонение Диоклетиана в Абилитине (город в Африке) была замучена группа христиан, которые на суде показали, что они знали что за ними следят имперские сыщики и что они будут обнаружены и казнены, но они из-за долгого отсутствия их епископа, так истосковались по Евхаристии, что решились больше не прятаться, вызвали пресвитера, который и совершил им Евхаристию. За это они заплатили жизнью.[38] Это может служить доказательством того, что понимание Евхаристии как истинного Тела и Крови Христа существовало в апостольские времена – т.е. такое понимание было перенято от самих апостолов. Следовательно, Церковь всегда считала причастие истинным Телом и истинной Кровью Христовою. За всего лишь одно воспоминание, да и только, вряд ли стоило умирать[39]… Да кроме того, воспоминанием сыт не будешь…

Люди шли умирать за Христа. Шли умирать целыми семьями – мы можем вспомнить святых мучениц-детей Веру, Надежду, Любовь и их матерь – Софию. Для древних христиан – семья была домашней Церковью, в которой возрастала и сосредотачивалась вся духовная жизнь семьи. Церковь духовно вела за собой христианское человечество и оставалось его высшим нравственным авторитетом.[40]

Особенно значительно влияние духа христианского на девственное и брачное состояние. Святитель Иоанн Златоуст говорит, что девство только в христианстве достойно оценено и восклицает: «Прежде чем явилось христианство, где тогда было девство?». Но как высоко стоит девство, также высоко древнее христианство ценило брачное состояние. Св. Иустин говорит: «Христиане вступают в брак не ради плотской похоти, но для того, чтобы рождать и воспитывать детей».[41] О воспитании же детей первыми христианами вот что пишет великий святой недалекого от нас времени св. Иоанн Кронштадский: «Древние христиане не только сами заботились приблизиться к Царствию Божию, но и все усилия свои употребляли к тому, чтобы и детей своих сделать достойными сынами его. К этому было направлено все образование и воспитание, какое они старались дать им. Прежде всего древние христиане старались запечатлеть в детском уме живое познание Иисуса Христа. Имя Спасителя дети впитывали еще с материнским молоком. Поэтому, в самых юных летах они бестрепетно исповедывали это святое имя перед мучителями».[42] 

Христианское учение представляет собой совсем не философию, совсем не мнения. За мнения никто бы не пошел на костер и в пасть ко львам. Конечно, и у приверженцев других вер найдутся отдельные единицы. Но у христианства – масштабы, превосходящие человеческое разумение!  Проф. МДА Осипов писал: «Я помню, при посещении римских катакомб мне говорили: здесь погребено около пяти миллионов. Видимо, свозили со всей империи. Но важно по существу: миллионы и миллионы людей шли на смерть, когда было достаточно сказать: «Ни в какого Христа я не верю!» Все – иди, живи спокойно, процветай! Нет. Не за мнения страдали люди, не за предположения, а за веру, проистекающую из непосредственного видения человека, переживание человеком того блага, к которому он стремился.»[43]

При этом, вера во Христа – каким делала человека? Эти христиане были действительно светочами, к ним шли люди, от них получали духовное утешение, они оздоровляли общество вокруг себя, были очагами здоровья и света. Это были не мечтатели и фантазеры, не сумасшедшие, которые на одной идее застряли.[44] Нет, это были здравые люди, под час широчайше образованные, но которые своей святостью засвидетельствовали, что они прикоснулись к Истоку жизни.